«Как только я отдам концы, быстренько похороните меня, — говорил он. — Не хочу, чтобы на меня смотрели, вот будет ужас! Сами подумайте! На заре человечества, когда один человек владел тремя камнями, другой захотел иметь четыре! И так далее. Всегда хочешь иметь больше, чем сосед, то же самое относится к могилам. Особо сказывались черты его иберийских предков в разговорах о смерти: он часто повторял: «Когда меня не будет». Я не очень обращал на это внимание, чего нельзя сказать о маме. - Послушай, Луи! Перестань так говорить! - Но ведь когда-нибудь нам придется разлучиться, такова жизнь! - Послушай, дай нам спокойно доесть десерт... Моему дяде Пьеру тоже были не по душе эти намеки, особенно после инфаркта, который случился у отца в 1975 году. Дядя и сам пережил, сердечный приступ. Однажды после обеда в Клермоне, взбодренный винцом «Шамболь-Мюзиньи», он увидел, что отец делает ему какие-то знаки: - Пьер! Эй, Пьер! Его рука рисовала в воздухе нечто идущее от уха к уху под подбородком. По тому, как он потом закрыл глаза, дядя Пьер понял, что тот показывал ему, как подвязывают челюсть мертвецу, чтобы она не отвисла. В заключение отец прошептал: - Давай же пользоваться жизнью, ведь оглянуться не успеешь, как сыграем в ящик. Бедный дядюшка едва не поперхнулся пирожным. — Я люблю гулять по кладбищам, — говорил отец. — Там, по крайней мере, встречаешь молчаливых людей, которые никому не перечат. Это даже помогало ему находить новые гэги. — Представляете, памятник, на котором вдова пишет адрес и номер телефона магазина мужа!» Patrick et Olivier de Funes - Louis de Funes. Ne parlez pas trop de moi, les enfants!! – 2005
0 Комментарии
«Все было. И были взлеты, и были радости. Радость Победы, когда кончилась война – непередаваемая. Радость была у меня, когда я женился. Какое это было счастье! Радость, когда сын появился на свет. Радость первого дня съемок, первого появления на экране, самостоятельной работы в цирке. Но и тяжелого много было. Блокада Ленинграда. Мы же просто опухали. Ведь давали-то ложку муки на день. И сухарь один. И нам наши санинструкторы ходили и говорили: «Только не пейте больше, не пейте много!». А солдаты старались как-то набить живот, желудок наполнить. И пили. А это было во вред. Вся вода шла в организм, и человек начинал пухнуть. Немцы сбрасывали листовки: «Мы войдем в Ленинград без единого выстрела, потому что у вас не будет сил нажать на спусковой крючок и в нас стрелять. И мы маршем пройдем по Невскому». Мы их разбили. А потом домой возвратился. Трудно было после войны. Эти карточки. Тяжело что-то купить. Помню, радость была, когда я учился в студии цирковой, был первый у нас экзамен, просмотр такой итоговый за полгода. И за успехи мне дали премию. Ордер на калоши. Какое счастье! А потом жизнь вроде пошла ничего так. И сейчас тяжелое время. Что ни день, то открытие. То бензин вдруг стоит непомерно дорого, то за квартиру плату увеличат. Народ прямо жутеет. А у нас народ ведь особый, с юмором. Я собираю анекдоты с 36-го года. И вот мне рассказали анекдот. «Больной спрашивает врача: «Доктор, я буду жить»? А врач ему говорит: «А смысл?» Представляете? Вот такой упаднический анекдот. И все смеются. А почему смеются? Потому что верят, если это достойно осмеяния, то все пройдет, все наладится. Улыбайтесь почаще!» Шпрах Л. - Юрий Никулин. Фрагмент интервью 1995 года - 2015 «Мне очень повезло: когда я приступал к съемке, я не испытывал страха вроде: «О боже, ведь это Джек Николсон!» И он замечательно ко мне относился, очень помог: благодаря ему значительную часть работы удалось сделать в сжатые сроки. Сохранял полнейшее хладнокровие. Когда случались неприятности и люди на студии теряли самообладание, всегда был спокоен и одобрял меня: «Добивайся того, что тебе нужно, того, чего ты хочешь, главное, чтобы дела не стояло на месте». Удивительный человек. Бывало, сделает шесть дублей и все по—разному, при этом играет настолько здорово, что хочется включить в картину все шесть. Захватывающее зрелище. Мы снимали сцену, где надо было подняться на колокольню. Джек направился вверх по ступенькам, но зачем, мы не знали. Он спросил у меня: «Зачем я поднимаюсь по лестнице?» - «Не знаю, – ответил я. – Обсудим это, когда ты достигнешь вершины» Когда в работу включился Чарльз МакКоуэн, мы внесли некоторые изменения в образ Джокера. Потребность шутить заложена в самом имени – Джокер, поэтому ему надо было добавить шуток, причем исходя из его характера, чтобы это не были шутки ради шуток. Ему следовало иметь больше отличительных черт. Он самый яркий герой фильма и, не считая Женщины-Кошки, - самый недвусмысленный злодей. Мне понравилась идея показать человека, превратившегося в клоуна, ставшего безумцем. Весь фильм можно представить, как дуэль двух уродов, сражение между двумя душевно искалеченными людьми. Именно это мне здесь нравится. Всегда понимал, насколько странную историю мы снимаем, но никогда не беспокоился по этому поводу. Джокер получился такой значительной личностью потому, что обладает полной свободой. Любой персонаж, стоящий вне рамок общества и считающийся уродом и изгоем, может делать все, что ему заблагорассудится. Он являет собой темную сторону свободы. Безумие, - некоторым ужасным образом, - наивысшая свобода, доступная человеку, поскольку тогда он не ограничен рамками общества Tim Burton - Burton on Burton. Revised Edition – 2006 |